Мир Наташи рухнул: она пыталась войти в новую жизнь, но не была им принята. При этом она не обижается на партию, а считает себя виноватой. Ее единственная вина — то, что она родилась в семье царского полковника. Для общества, цель которого — всеобщее равенство, это парадоксально.

Софья Петровна — невинная душа. Она старается быть лучше. Она пытается играть роль Наташиной наставницы, учительницы, помочь ей быть такой, как все. Другие герои этой истории тоже очень хотят быть частью общей жизни, они верят в систему, хотят в ней участвовать, принять ее принципы, в которых они не видят ничего плохого. С.П. переходит в этот лагерь под влиянием детей. Она начинает слушать радио, верит всему, что там говорят, вешает портреты Ленина и Сталина. Даже верит, что все, кого арестовали, заслуживают этого. Только Колю она считает невиновным. Материнское доверие, материнское чувство не дает ей предать сына, как она в принципе предала всех других арестованных, поверив в их вину без всяких доказательств. Больше того — она старается найти причины, которые бы объяснили их вину, помогли бы ей поверить газетам. Такова ее вера в справедливость мира, в котором она живет.

И С.П., и Наташа — скромные, трудолюбивые женщины. С.П., которая когда-то была просто мужниной женой, теперь не может жить без службы, встает в 8 утра даже когда она в отпуске. Настолько сильно ее желание интегрироваться, подчиняться общему ритму жизни в новом, советском мире, где работа определяет образ жизни. Ее муж, Федор Иванович, человек старой философии, дореволюционный врач умер в 17 г. от разрыва сердца (не выдержав гибели старого мира). Но С.П. выжила и старается не пропасть. В разговоре с Кипарисовой (женой бывшего друга мужа, теперь арестованного) она говорит, что арест, конечно — ошибка, и она якобы и сама так думала. Но при этом она находит причины осудить Кипарисову за то, что та опустилась, ходит в валенках, постарела: это помогает С.П. принять несправедливость, совершенную по отношению к доктору Кипарисову. С.П. готова осудить Кипарисову даже за то, что та потеряла надежду.

С.П. поверила в партийное дело благодаря Коле. Если окажется, что Коля действительно преступник, то ее вера в партию пошатнется. Но на этой вере сейчас построена вся ее жизнь, поэтому С.П. не может, не должна верить в Колину вину. Важная тема этой книги — иллюзии и их функция в жизни простого человека.

В новом мире можно пострадать (быть арестованным) без всякой вины. И твои соседи, твои сотрудники сразу поверят, что ты виноват: «У нас невинных не арестовывают». Рационального объяснения этому нет: даже такие преданные советской власти передовики производства как Коля могут оказаться в тюрьме только потому, что стране нужен террор. Это теперь главный механизм воздействия на население. Страх репрессий даже сильнее, чем сами репрессии. Насколько мы знаем, арестованным и их семьям не объясняют, за что они арестованы. Зато объясняют всему остальному населению: в газетах, по радио. С.П. не может объяснить Наташе и Алику, почему она не узнала, за что арестован Коля. Такая неизвестность помогает террору распространяться среди населения.

Мы сочувствуем Софье Петровне. Такого в других, более ранних книгах мы не видели или видели редко. Здесь эмоциональная реакция героев является критикой системы. Нет рациональной, объективной критики. Есть только эмоции читателя. Автор не выносит суждения.

Мы видим, что любой человек, который верит в принципы партии, может пользоваться силой партии: он может донести властям о неблагонадежности, неортодоксальности соседа (или даже просто о том, что сосед — родственник какого-то другого арестованного, скорее всего тоже невинного, человека). Донеси на соседа, и соседа арестуют. Может быть тебя даже наградят за донос. Это большая власть в руках простых граждан. Власть, которую группа раздает своим членам, право на угнетение других, которое ты получаешь, если остаешься верен мировоззрению группы, не сомневаешься в правоте остальных. Если ты начинаешь сомневаться в том, что арестованный действительно виноват, ты перестаешь быть членом группы и теряешь все преимущества, весь авторитет члена группы. Таким образом власть позволяет любому члену коллектива делать ее грязную работу и поощряет его за это. Каждый гражданин является агентом власти.

У человека нет возможности защищаться. Или ты со всеми, или против всех. Если ты против всех, ты виноват. Единство ценится превыше всего. В нашей современной демократической цивилизации мы считаем, что оскорбить или наказать невинного – страшнее, чем позволить виноватым уйти от наказания. Но в мире этой книги всё наоборот. Важнее всего и легче всего — обвинить и наказать. Справедливо наказание или нет — не очень важно. Окружающие сами найдут возможность поверить в его вину, убедят себя (или дадут газетам себя убедить), что наказанные действительно виноваты… в чем-нибудь.

С.П. на какое-то время почувствовала, что у нее есть авторитет: она старшая машинистка, она квартуполномоченный своей квартиры, у нее есть маленькая, но уважаемая роль, чуть выше, чем у других. Она член комитета, который управляет праздниками, превращает Рождество в Новый Год, заменяет ангела на елке портретом Сталина. И вдруг все это отнимают у нее. Теперь С.П. — ничто, она бесправна и даже не может найти кого-нибудь, кто может ей объяснить, что произошло.

Нам сейчас страшно видеть, что тиран занимает место ангела. Нам непонятно, как люди могли этого не понимать. Неужели возможно настолько промыть мозги всему населению? Мы видели, как это делалось в мире романа Катаева «Время, вперед!» через газеты и авторитет, групповое давление. Здесь добавляется еще и радио. Даже религия не могла настолько контролировать мышление русских людей. Но более важно то, что сами люди помогают властям себя одурачить.

Интересно, что в начале повести (как и в некоторых других книгах в этом курсе) жизнь кажется нормальной, безопасной и справедливой — по крайней мере самим героям так кажется. С.П. и Наташа кажутся нам стереотипом конторского служащего. Но постепенно становится ясно, что здесь стереотип другой, психологический. Эрна (машинистка с грязными ногтями) тоже сначала кажется стереотипом неряхи в офисе. Но потом оказывается, что у нее страшная сила, ее аморальность губит ее сотрудников. Сейчас ей доверены секретные документы, но мы понимаем, что она станет следующей жертвой, ее праздник скоро кончится. (Нам о таком говорил профессор Преображенский в «Собачьем сердце»: Шариков опаснее для Швондера, чем для профессора, он съест Швондера, как все в этой иерархии губят всех остальных). Человек получает привилегии, выбирается на роль председателя, или начальника, или «общественного обвинителя» (как Коля в школе). Это стимулирует карьеризм. Но даже директор издательства — на верху этой лестницы — не в безопасности. И, как мы знаем из других источников, высшие партийные чины рано или поздно будут арестованы и расстреляны или посажены в тюрьму. В этой книге мы видим этот процесс в самом низу социальной лестницы. (Сам Сталин тоже не избежал этой участи: его в конце концов вынесли из Мавзолея).

Интересно, что личная симпатия и антипатия здесь тоже существуют и имеют значение, только не так, как в нашем сегодняшнем стереотипе. Этот новый мир, в котором гарантировано единство мировоззрения всех членов группы, реально управляется мелкими случайностями: кто-то кому-то нравится больше, чем другим, кто-то готов на подлости скорее, чем другие, кто-то родился в более пролетарской семье и т.п. В большом смысле эти детали не имеют значения, но на каждом мелком этапе это играет какую-то роль.

Коля думает, что у него есть понятие справедливости. Он предан идеям социализма. Он не знал других идей. Он объясняет маме, что коммунальная квартира — это способ всем создать равные жилищные условия. Но равные ли они? Особенно после того, как Колю арестовывают?

Почему Коля погиб? Потому что такие падения помогают системе работать, помогают убедить население в том, что надо идти со всеми в ногу. Роль Коли в книге завершилась, когда его арестовали. Он нужен был как механизм воздействия на С.П.: сначала он ее заставил поверить в советскую справедливость, а теперь С.П. подвергается испытанию: что сильнее — ее вера в партию или вера в сына? Сейчас она верит, что партия не ошибается. Допускает, что партия сделала маленькую ошибку. Думает, что ошибку можно исправить, написать письмо, объяснить. С.П. не может думать, что партия в принципе неправа, потому что тогда рухнет вся ее новая личность, которую она построила после смерти мужа, в этом новом мире.

В этой книге более открыто, чем в ранних книгах, говорят и думают о проблемах социалистического общества. Как в романе «Мы», человек гибнет, если он выпадает из системы. Но если в «Зависти» и в «Собачьем сердце» у главного героя была надежда избежать общей участи благодаря своим связям, своей роли в обществе, своему таланту, то в этом мире такого уже не бывает. Те книги написаны в ленинские времена, здесь уже сталинские времена. Случайные связи между людьми уже не могут спасти человека. Эта книга более эмоциональна, чем ранние книги, в ней глубокий трагизм, полная беззащитность и безнадежность.

Виноваты ли С.П. и все остальные в том, что они поддерживают эту систему? Поддерживают ее своим страхом, своим послушанием, своими попытками выжить, когда другие не выживают, т.е. выжить за счет других? Это неясно, потому что другого выхода у них нет. Сами люди создали и поддерживают тот страх, который держит всю систему. Все за всеми следят, как в романе «Мы». С.П. даже не понимает, что социалистическая философия аморальна: другой она не знает. Можно было бы этих людей обвинять, если бы у них был выход. Виноваты те, кого мы видели в более ранних книгах, когда групповая система создавалась. А теперь человек бессилен что-то изменить.

Надежда на гибель такого мира — в его иррациональности, анти-эволюционности. Групповое мышление давит прогресс. Это вирус, убивающий все новое и хорошее.